Во всём виноваты «Битлз» - Страница 111


К оглавлению

111

Ну а некоторые человеки для того, чтобы себе что-нибудь хорошее вообразить, в побуждающем инциденте нуждаются. Вон один англичанин спать любил — просто ужас как. Да мало того, всё время спал в разных местах. И однажды в саду во время сна его яблоком крепко шандарахнуло. Так он потом всю науку вверх дном перевернул.

Дмитрий Иванович, опять же Менделеев, жуткий был алиментщик. Всё время о своих бабах и их детях думал и бегал от них, а потом тоже, как тот англичанин, уснул на нервной почве, и приснилась ему таблица. Только не алиментов, как все ожидали, а элементов, как никто не ожидал.

А еще были два деятеля со слишком большим воображением — Леопольд Захер-Мазох (1836–1895) и широко известный в узких кругах маркиз, сами понимаете, де кто. Естественно. Сад.

Мазоху дали однажды в венской пивной по лицу — вроде как понравилось. Он давай ещё. Сильное удовольствие получил. А бил его, наверное, этот самый де Сад, которому либидо внезапно в голову ударило. Ему тоже по кайфу это показалось, потому что у него-то вообще эрекция случилась. Каждый вечер стало это повторяться: налупит Сад Мазоха — нарадуются оба, потом ходят похваляются. Один говорит: «Я, — говорит, — садист!», а другой: «А я. — говорит, — мазохист! Только никак не могли разобраться: кто есть кто? И вот как-то вообще запутались. Мазох себя садистом вообразил и маркизу всю морду расколотил, а тот воображал себя, наоборот, мазохистом и тайным онанистом, но удовольствия — никакого, и сознание потерял не от оргазма, а от легкого сотрясения мозга. В результате так оба и остались неудовлетворёнными. Они потом еще неоднократно дрались — так, что даже термин появился «садомазохизм», но всё-таки это было довольно давно, и сколько учёные сексологи и юные следопыты ни бились, пытаясь разобраться, толку было мало.

Это мы пока брали случаи, когда излишнее воображение подводило, а ведь многие несчастья случились из-за того, что порой некоторым настоящего воображения, наоборот, не хватало. Майкл Джексон вот, к примеру, сменил пару жён и наконец нашёл себе вроде мамашу для своего будущего ребёнка. Как он проблему зачатия решил — другой вопрос, но дитятко-то чёрное родилось. И это от белых, прошу обратить внимание, родителей. Так, увидев это, Майкл, говорят, жену чуть не убил. А всё потому, что не смог последствий собственного осветления правильно вообразить. Видите, до чего может довести отсутствие должного хорошего воображения!

История полна примеров: сын Ивана Грозного — Ваня — был вообще большим воображулей, а тоже фишку вовремя не прорюхал — вот папа и воспользовался: треснул по башке костылем. Хорошего-то мало! Джеймс Кук недовообразил себе гастрономических тонкостей и аппетитов коренного населения — и, пожалуйста, только ленивый не отлакировал бы этого Кука и не припустил бы его на медленном огне. Кстати, когда вот эта шикарная сковородная история огласку получила, практичные великобританцы в свой язык свежий глагол ввели — «cook» (кук) — «готовить». А Гай Юлий Цезарь был вообще кесарем, перешел Рубикон, потом пришёл, увидел, победил и сразу выдумал крылатое выражение: «Богу — богово, а кесарю — кесарево!» Как мы видим, воображалка у него хорошо работала, но, к сожалению, до определённых пределов. Был у него друган один — Брут. Ну не то чтобы уж совсем закадычный, хотя и за кадык они порой вместе закладывали, но нормальный такой, деловой. Гетер у него было море знакомых — за это Цезарь его на своей груди и пригрел. И вот Брут этот как-то раз после танцев взял и поставил своего кореша Цезаря на перо. А Цезарь обалдел и говорит: «Ты чего, Брут, в натуре…».

Вот такие интересные дела!

Не звизди

— Вот Дима мне не даст соврать!

— Да ладно! Ври!

Из разговора с Димой Дубинским и Васей Сидельником

Как-то мы с моим сиамским котом Мартимьяном (Мартиком) слегка расслабились от креветок и умиротворённые уютно расположились у выключенного телевизора, скромно помалкивая об одном и том же — о вранье.

Я вообще люблю молчать о вранье. Сидишь так себе и помалкиваешь о лжи. Слово-то какое неприятное, а ведь по сути — и писатели все, и поэты, и кинорежиссёры, и актёры, и художники — все, все без исключения, в той или иной степени вруны.

Нет, бывают, конечно, случаи… Журналист какой-нибудь, например, пишет: «Вчера ЦСКА выиграл у «Химика» — 3:2». Ну как тут соврёшь? Никак невозможно! И он от этого очень сильно мучается и потом, когда уже возможно, старается, чтобы как-то компенсировать, врать намного больше.

Актёры вообще вынуждены врать постоянно — уж профессия у них такая, да они и не скрывают. Больше того, чем лучше человек врёт, тем упорнее окружающие превозносят его актёрский талант. Вон ещё даже Станиславский — уж на что ложь ненавидел — всё время говорил: «Не верю, не верю!», а ведь все равно иногда верил — знал заранее, что неправда, а верил. У него даже собачка была специальная. Во время репетиций всегда под столом сидела. И так, дрянь эдакая, была натренирована, что пока фальшь в актёрском вранье слышала, так под столом и оставалась. Но зато уж когда к концу репетиции добивались старательные артисты натурального чистосердечного вранья, тут она как раз из-под стола вылезала, хвостиком крутила, и, глядя на неё, Константин Сергеевич Станиславский говорил: «Ладно! Теперь верю!»

А Лев Толстой! Он ведь ужас сколько всего написал, но кроме «Детства». «Отрочества» и «Юности», всё остальное — сплошная туфта, в смысле выдумка. И не зря поэтому он так нравился В.И. Ленину, который за выдающееся враньё любовно называл Льва «глыбой» и «матерым человечищем». И сам Ильич в этом смысле всегда с него пример брал, добился известных успехов и даже в спорах с Троцким придумал пословицу «Скажи мне, Иудушка Троцкий, кто я, а я тебе скажу, кто ты!»

111