Во всём виноваты «Битлз» - Страница 124

124

И дело потихоньку пошло. Потихоньку, потому что далеко не каждый звонок заканчивался заказом. А заказ не всегда означал деньги. Литературные услуги — это такая же группа риска, как проституция, например. Технология была следующая: мне звонят, я записываю на бумажку «легенду» деньрожденца — как зовут жену, дочь, внука, собаку, кошку, рыбок и т. д. Затем, по мере готовности, звоню заказчику и читаю ему свое творение по телефону. Он, если надо, вносит коррективы: «вы написали про шевелюру, а Сашка лысый, как шар» или «про Петрова вообще не надо, мы его не любим». Когда всё утрясалось, я распечатывал, мы встречались и совершали обмен: деньги — товар.

Так вот, пару раз меня кинули. Причём люди далеко не бедные. А знаете как? Записали на магнитофон, когда я им по телефону уже готовый вариант зачитывал. Один даже повеселился: «Что ж ты кому попало свой труд по телефону читаешь?! Надо тебя поучить!» Хотел я в тот ресторан, где они праздновать собирались (название и время были указаны в поздравлении), подъехать да скандал учинить, но ума хватило перечитать повнимательнее последний куплет своих же стихов: «Как хорошо, что ты на воле, — теперь решишь вопросы сам, — давайте выпьем все за Колю, пусть смерть придет к его врагам!»

Или ещё вот, например, типичный вариант: заказчица звонит, спрашивает, как насчёт стихов. Я, измученный ожиданием, трясясь, как бы всё не сорвалось, бодро отвечаю, что со стихами всё хорошо, а чего бы она хотела?

— Да вот тут у нас праздник. Можно что-то придумать?

— Всё, что ваша душа пожелает!

— А с юмором можно? Чтоб юморно…

— Другого не пишем!

— А прочитайте-ка что-нибудь из уже написанного!

Тут я, как дурак, начинаю метаться в поисках какого-нибудь черновика или, заговаривая зубы, включаю компьютер, а он грузится бесконечно долго. Наконец нахожу какое-то бесполое вступление для юбилея: «Вершится времени работа, стирая месяцы до дыр, и каждый день случалось что-то, что навсегда меняло мир. Короче, фактов много было, так волновавших всех людей, но есть событье, что затмило событья всех последних дней».

— Что-то я тут юмора никакого не вижу!

— Так это же только начало, вступление, — я начинаю потихоньку закипать.

— Ладно, ладно, а дальше там что?

— Где?!!!

— Ну «событье всех последних дней»…

— А дальше будет то событие, например, про какое вы хотите стихи заказать.

— А я вот думаю, если моей свекрови так написать, она обидится.

— Да, боже мой, на что?!

— Ну там вот она что-то застирала до дыр…

— Извините, пожалуйста, вы стихи собираетесь заказывать?

— Да, а сколько, кстати, стоит?

— Это смотря какой объем.

— Объём? Ну, так — чтоб нормально было…

— Для любимой свекрови обычно заказывают две странички. Это четырнадцать четверостиший по 25 рублей. Триста пятьдесят рублей. И я вам красиво отпечатаю на цветном принтере и в папку красивую положу (и в попу поцелую).

— А причём тут свекровь? Мы на работе хотели Нине Осиповне на сорок пять лет написать. Но что-то дорого. Я подумаю и, если что, перезвоню.

Это означает, что она никогда не перезвонит. Она сейчас по другим объявлениям долбиться будет, пока не сломает какого-нибудь несчастного из конца списка на «по четырнадцать за стишок».

Таких вот я научился распознавать и быстро заворачивать. Но не сразу, ох не сразу.

Начали выруливаться некоторые профессиональные технологии — «подсадка на интерес». Вот, к примеру, планируется юбилей профессора. В его организации создаётся специальный юбилейный комитет, который организует банкет, закупает подарки, арендует для проведения подходящее помещение и т. д. А какой-нибудь член комитета, например, доцент Степанов, назначается отвечать за стихотворный «адрес» в честь юбиляра. Этот Степанов лезет в газету, находит там объявление «поэта с тридцатилетним стажем», созванивается.

Я спрашиваю, сколько лет исполняется юбиляру, оказывается — 60.

— Ах, шестьдесят?! Предлагаю написать для дорогого профессора шестьдесят четверостиший. По одному на каждый год (1500 руб.).

Степанов соглашается, ему всё равно — деньги-то казённые. Я виртуозно расписываю всю жизнь юбиляра на шестьдесят четверостиший. Причём предварительно осведомляюсь, кто будет торжественно зачитывать. Как правило, читать заставляют того же Степанова. А вот тут внимание!!! Я пишу всё от его имени. Например, где-нибудь в девятом четверостишии: «И чтобы праздник обеспечить, чтобы остался он в сердцах, Решился Я увековечить это событие в стихах!»

Юбилей проходит на «ура». Особенно всем запомнились яркие, искромётные стихи, по-новому раскрывшие богатый внутренний мир юбиляра и задевшие потаённые струнки в душе почти каждого из двухсот почётных гостей. У Степанова начинается новая жизнь. Он становится постоянным гостем всех торжественных мероприятий, у него появляются собственные поклонники, которые с нетерпением ждут его очередного выступления, превознося его необыкновенный талант и выдающееся чувство юмора. И если у греющегося в лучах славы «Степанова» не хватает силы воли сразу же признаться, что никакой он не талант, а всё тот же привычный Степанов, — он мой на всю жизнь.

Кстати сказать, пресловутый Степанов совершенно не обязательно должен работать в большом учреждении. Сплошь и рядом «Степановыми» становились читавшие поздравление в узком кругу друзей. И они вдруг с изумлением открывали в своём старом знакомом такие потрясающие способности. И трудно, ох как трудно отказаться от свалившегося на голову уважения.

124